Рецензия
Наваливается учебный год, и в суете приготовлений покупка книг — не последнее дело.
Только что вышел новый том детской энциклопедии "Аванты", полный том русской литературы, которую все уже давно перестали делить на "русскую" и "советскую". Но как раз это имеет косвенное отношение к Первому сентября. Потому что речь пойдёт именно об универсальности этого издания.
Литературные понятия и термины, которые у многих на слуху, часто понятны интуитивно, ими пользуются как знаками.
Взрослые говорят на своём птичьем языке и могут позволить себе недоумённо вскинуть брови, если их попросят объяснить слово. То есть если их попросит объясниться сверстник. У детей заранее существует индульгенция на вопросы.
Вот утомительная битва за определение понятия "постмодернизм". Энциклопедия в специальном окошечке сначала говорит, что термин появился в годы Первой мировой войны, затем о том, что в 1947-м Тойнби употребил его как общую характеристику мировой культуры. Потом следует общее описание этой самой культуры — краткое, но внятное.
Затем сообщается, что "теоретики постмодернизма объявили, что материалом для поэта должны служить не столько живая жизнь, сколько чужие тексты, картины, образы..."
И еще абзац — о "пришествии" постмодернизма в Россию.
Конечно, это не исчерпывающее определение. Но оно полно и достаточно. Оно именно внятно. Такое определение вводит в курс дела. Слово перестает быть магическим знаком в светском разговоре, становится действительно определением.
Специфика истории русской литературы в том, что сейчас эта история равно приемлет всех — и акмеистов, и ЛЕФ. Отчасти она становится совершенной и совершённой. При этом литература перестаёт быть священной коровой нашей культуры.
Те, кому сейчас пятнадцать, чувствуют это очень хорошо. Имена потеряли магическую силу, нравственные заклинания потеряли прежнюю силу. Не только заклинания коммунистические, но и заклинания диссидентские стали равноценны заклинаниям фэнтези.
В этом смысле на культуру надвигается время простых определений, а не идеологических формул-заклинаний.
Словари и энциклопедии для них — как плацдарм, который занимают в начале наступления.
Детские, а вернее, юношеские справочники — место ещё более специфическое, так как ещё больше выключают понятия из, как говорят ученые люди, конвенционального разговора взрослых.
Русскую литературу невозможно отделить от философии и политики. Первая же статья энциклопедии, кстати, рассказывает именно о русской религиозной философии и литературе Серебряного века.
Но издание не только и не сколько список понятий, но и череда персоналий, без которых немыслима русская культура XX века: акмеисты, "лефовцы", Шолохов и Пастернак, Платонов и Бродский. С подробным рассказом, с многочисленными фотографиями и рисунками.
Уже уныло-классический Пелевин, в своих чёрных очках, даже "Голубое Сало" Сорокина, без излишних, правда, для детского уха подробностей.
Жаль только, что в энциклопедию не вошла собственно детская литература. Вот, скажем, отсутствует детско-взрослый писатель Носов, а ведь он повлиял на несколько поколений бывших советских граждан не менее, чем Чуковский... На тексте "Незнайки на Луне" будущие брокеры узнали понятия "акции" и "фондовая биржа". Не попал туда и автор Государственного Гимна исчезнувшей страны. Но это — к слову.
Особый раздел в конце книги занимает раздел "Наука изящной словесности" — раздел последний, но — last, but not least.
(Нет голосов) |