Рецензия
В их (понятно, о ком идет речь) попытках «интегрировать» нас, русских лейтмотивом звучит тема знаменитой истории о мифической родине слонов. В переводе на язык родных осин это означает, что интеграторы и сами-то не верят в бородатые анекдоты, которые год за годом с умным видом пересказывают нам. Однако злые языки (на то они и злые!) говорят, что истинная цель интеграторов заключается в бесконечном «распиливании» евросоюзовских денег, что в целом очень похоже на правду.
С начала сентября в сетевом ресурсе Estonica (www.estonica.org/ru) стали доступны энциклопедические материалы об Эстонии на русском языке. В создании информационного издания, находящегося во владении Эстонского института, принимали участие известные специалисты в различных областях знания: Тоомас Хийо, Айвар Крийска, Андрес Тваури, Индрек Юрйо, Тийна Кала, Маре Айнсаар, Ирина Белобровцева, и другие. Директор Эстонского института Март Мери заявил, что институт продолжит пополнение и обновление энциклопедического издания:
«Нашей целью является обновить все содержание издания Estonica – более чем 800 страниц, и представить его в полном объеме на русском языке – в важном для Эстонии, но противоречивом информационном пространстве».
Пресс-релиз Estonica характеризует местное информационное пространство, как противоречивое. Оно и понятно: разъясненные энциклопедией проблемы, за пределами Эстонии затрагивают профессиональные интересы весьма и весьма ограниченного круга специалистов и совершенно не затрагивают интересы частные или общественные. Ориентированность на местного пользователя и есть та главная причина, по которой не соблюдаются даже минимальные энциклопедические требования – для русских и так сойдет. Типа цитата из «Гойи» Лиона Фейхтвангера:
Подошла дуэнья. Стали
Вешать на стену картины.
И портрет одетой махи
Скрыл фигуру обнаженной.
Каэтана улыбнулась:
«Вот увидишь, наши гости
Даже и от этой махи
Рты разинут!» И еще раз,
Словно девочка играя
Механизмом, надавила
Кнопку. <…>
Ресурс предоставляет потенциальному интегранту следующие разделы, расположенные слева направо: история, общество, культура, государство, экономика, образование и наука, природа.
Характерно, что история, общество, культура предшествуют государству – верстка очень даже говорящая. Казалось бы, интегранту можно «надавить» на любую кнопку, но поведенческий стереотип требует поэтапного движения слева направо, при котором акцент в Estonica делается именно на «противоречивость» истории.
При нормальном течении интеграционного процесса государство должно было бы быть поставлено на первое место – хочется сразу понять, с кем ты имеешь дело и есть ли вообще смысл суетиться с натурализацией. Понятной была бы и такая верстка, в которой государство замыкало бы первую тройку из природы (географии) и истории. В реальной жизни триумвират истории, общества и культуры государство эффективно использует в качестве инструмента давления на интегранта. Механизм отлажен как часы и его действие не требует специальных пояснений.
Прежде всего, Estonica сообщает, что согласно археологическим находкам, на территории современной Эстонии люди жили еще как минимум 11 тысяч лет назад. Право слово есть чем гордиться современному эстонцу: вот она мистическая родина слонов!
При чтении энциклопедических статей по истории не оставляет такое чувство, что «территория Эстонии» для авторов равна «Эстонии» и «Эстонской Республике», а люди, которые проживали на ней 11 тысяч лет назад это уже как минимум протоэстонцы. Словно подсмеиваясь над интегрантами, в другой статье авторы любезно сообщают, что «железный век в Эстонии делится на короткие периоды». И это уже наш – колом не выбей! – эстонский железный век, потому что шило из эстонского (Sic!) городища Иру на 200 лет старше римского железного века (500 лет до н.э.). Наше шило (с некоторыми оговорками) – старейшее железное изделие в Эстонии и датируется аж 700 годом до нашей эры!
Еще одна любопытная деталь: по мнению авторов Estonica, начало позднего железного века, характеризующееся переломным периодом в характере заселения Эстонии (Sic!), приходится на начало XI столетия. Далее читаем:
«Средневековьем в Эстонии принято считать период с начала XIII в. до второй половины XVI в., иными словами – с начала распространения христианства до Ливонской войны. В Западной Европе этот период обозначается как Высокое (Классическое) и Позднее Средневековье».
Поистине достойно удивления, как Эстония и эстонцы из позднего железного века сквозь XII столетие шагнули сразу в позднее средневековье столетия XIII-го. А вот еще одно поразительное открытие:
«К концу железного века сформировалось административное деление с древними приходами (kihelkond) и уездами (maakond), в котором уже можно узнать очертания современной Эстонии».
Достаточно заглянуть даже в такой мутный источник как Википедия, чтобы узнать, что административно-территориальное деление есть принцип построения унитарного государства, в соответствии с которым центральная власть выстраивает систему органов власти на местах. По мнению же авторов энциклопедии Estonica, административное деление в Эстонии в XI веке предшествовало образованию государства в веке XX-ом.
Академическая теория государства и права посрамлена! Если древние советовали в трудных случаях исходить ab ovo (лат. от яйца), то мы пляшем вспять не от живой курицы даже, а от ее далекого потомка – филе американского бройлера.
Энциклопедия Estonica торжественно сообщает:
«После подписания Ништадтского мирного договора в августе 1721 г., <...> в истории Эстонии наступил довольно длительный период мира, бедный внешнеполитическими событиями».
Согласимся, что 200 лет мира в Эстляндии значительно беднее на события, чем 200 лет войн и политических конфликтов в Европе. Зато внутренняя жизнь страны была насыщена важными демографическими событиями. Оказывается, в течение последних 800 лет численность населения на территории Эстонии варьировалась в промежутке 0,8-1,6 миллиона человек. Однако далее интегранту сообщается, что систематические опустошительные походы российских войск во время Северной войны и эпидемия чумы в 1710–1711 годах привели Эстонию к «чудовищной» демографической катастрофе:
«В части количественных оценок историки еще не пришли к окончательному выводу, но принято считать, что после окончания Северной войны на территории Эстонии проживали 150 000 – 170 000 человек; после кризиса в начале XVIII в., последовавшего за войнами, это был самый низкий уровень численности населения в Эстонии за последнее тысячелетие».
Разумеется, разница между 0,8 и 0,15 млн. является для эстонской демографии не существенной. Энциклопедия сообщает, что «благодаря высокому естественному приросту и, отчасти, иммиграции» численность жителей Эстонии всего через 50 лет после окончания Северной войны достигла уровня в 400 тысяч человек, отмеченного в конце шведского правления, накануне Великого голода 1695 – 1697 годов.
Отметим две странности в изложении фактов. Во-первых: авторами энциклопедии никак не учтены последствия «великого» голода в «чудовищной демографической катастрофе» начала XVIII столетия. А вторая странность связана с невероятными темпами прироста эстонского населения. Уже в 1725 году численность населения составила 220 000 человек – прирост составил 70 тысяч! А всего через два поколения после великого голода, войны и чумы в 1765 году прирост населения составил уже 250 тысяч человек! Напомню, что роль иммиграции характеризуется в демографическом взрыве, как «отчасти», т.е., как незначительная.
Несомненно, истории о горячих эстонских парнях имеют реальную историческую основу!
Нарвский краевед Оскар Ида со ссылкой на авторитет профессора Тартуского университета Аго Кюннапа в книге «Нарва» (издание второе, дополненное, 2009) любезно разъясняет, откуда взялись русские и эстонцы.
Оказывается, Земля возникла 7 миллиардов лет назад, колыбель человечества – Восточная Африка, наша общая проматерь – Африканская Ева, наши общие предки – Homo sapiens и Homo sapiens sapiens. Последние в количестве тысячи особей 11 тысяч лет назад объявились на территории Эстонии. Затем 5 тысяч лет назад с берегов Волги и предгорий Урала пришли финно-угорские племена, которые 800 лет спустя смешались с новыми пришельцами – воинственными индоевропейскими кочевниками:
«На территории Эстонии произошло взаимодействие финно-угорского и нескольких не финно-угорских, индоевропейских проязыков, с перевесом в сторону финно-угорского. <...> Первое упоминание об эстонском народе и языке относится к I веку нашей эры и принадлежит римскому поэту и историку Публию Корнелию Тациту...»
В доказательство Оскар Ида приводит в своей книге искаженную и урезанную цитату из сочинения Тацита «De origine, moribus ac situ Germanorum» (О происхождении германцев и местоположении Германии). Описывая языческие народы, Тацит действительно упоминает об aestiorum gentes – эстиях:
«45. За свионами еще одно море — спокойное и почти недвижное, которым, как считают, опоясывается и замыкается земной круг, и достоверность этого подтверждается тем, что последнее сияние заходящего солнца не гаснет вплоть до его восхода <...> Только до этого места — и молва соответствует истине — существует природа. Что касается правого побережья Свебского моря, то здесь им омываются земли, на которых живут племена эстиев, обычаи и облик которых такие же, как у свебов, а язык — ближе к бриттскому. Эстии поклоняются праматери богов и как отличительный знак своего культа носят на себе изображения вепрей <...> Меч у них — редкость; употребляют же они чаще всего дреколье. Хлеба и другие плоды земные выращивают они усерднее, чем принято у германцев с присущей им нерадивостью. Больше того, они обшаривают и море и на берегу, и на отмелях единственные из всех собирают янтарь, который сами они называют глезом. Но вопросом о природе его и как он возникает, они, будучи варварами, не задавались и ничего об этом не знают...»
С авторитетом Тацита трудно оспорить, особенно когда после эстиев (эстонцев?) он описывает кентаврические создания – геллузиев и оксионов. Однако далеко не все современные авторы согласны с тем, что aestiorum gentes Тацита это именно эстонцы:
«Возможно, более естественным было бы использовать термин «эсты», «эстии» по отношению ко всем балтийским народам, хотя нам достоверно не известно, имел ли Тацит в виду всех балтов, или только древних пруссов (восточных балтов), или собирателей янтаря, живших на Балтийском побережье вокруг залива Фришес-Хаф, который литовцы и сегодня называют «море Эстов». Так же его называл в IX веке Вульфстан, англосаксонский путешественник». (М. Гимбутас. «Балты. Люди янтарного моря.)
Совокупность признаков, присущих aestiorum gentes (эстиям) и описанных Тацитом, в большей степени может быть отнесена к пруссам и литовцам, чем к предкам современного эстонца. Это и активное хлебопашество, и тотем в виде вепря, присущий бриттам (кельтам), и сходство языков, и поклонение праматери богов вместо Таарапита (Тора), а еще сбор янтаря для торговли, 95 процентов мирового запаса которого сосредоточено в Восточной Прусссии. Тем не менее, в начале XII столетия название aestiorum gentes с легкой руки тевтонских хронистов прилепилось исключительно к эстонцами. Возможно, причина заключается в том, что тевтонам были хорошо известны самоназвания уже покоренных народов, а племя молодое и незнакомое, живущее на краю обитаемого мира, требовало внятно себя обозначить.
Не хотелось бы сильно огорчать Оскара Ида, но, по мнению авторов энциклопедии Estonica, коренные жители сельской местности (95,2% населения) еще в XIX веке считали себя не нацией, а крестьянами. Их самоидентификация определялась региональной и сословной принадлежностью. Об этом, по мнению авторов энциклопедии, свидетельствует часто используемое крестьянами самоназвание – maarahvas, т.е. народ земли. Тацита не читали что ли?
Часто приходится слышать о том, что в составе Российской империи эстонцы (maarahvas) подвергались массированной русификации. Однако, по мнению авторов энциклопедии Estonica, включение в состав империи не означало для Эстонии изоляцию. Принадлежность к немецкому культурному пространству позволила ей и далее участвовать в европейской культурной и духовной жизни. Однако подъем по социальной лестнице в сословном обществе был доступен лишь для немногих эстонцев, означая при этом автоматическое онемечивание и утрату своей национальной самоидентификации уже в следующем поколении.
И, видимо, не случайно до 70 процентов, писавшихся немцами жителей дореволюционного Петербурга, в действительности были этническими эстонцами.
Кроме фундаментальных открытий в теории государства и права в энциклопедии Estonica можно найти и другие достойные изумления вещи. Например, присоединение территорий к России в ходе Северной войны представлено как выгодная для местного рыцарства и городов капитуляция, в результате которой «были определены отношения между Эстляндией и Лифляндией, с одной стороны, и Российской империей, с другой». Это весьма и весьма любопытный взгляд на историю российско-шведских отношений.
Упоминавшаяся выше «чудовищная демографическая катастрофа» перегружена эмоциями непозволительными для энциклопедического издания. В том же ряду стоят и непонятные «немецкие захватчики». Кстати, упоминавшийся выше Тацит самих эстиев (aestiorum gentes) относил к германским племенам, по сути, к «немцам» в терминологии энциклопедии. Получается, что одни немцы захватывали других? Непорядок!
Более всего забавляет вольное обращение авторов с топонимами, т.е. с именами собственными, обозначающими названия географических объектов. И, если Ништадский мир по непонятной причине не транскрибирован в Уусикапунский, то там, где должен быть Ревель в энциклопедии значится «Таллинн», на месте Юрьева и Дерпта твердо выписано «Тарту». Энциклопедия не знает Пернова (Пярну), Раковора и Везенберга (Раквере), Феллина (Вильянди), и т.д. Вообще-то в научно-популяризаторских кругах принято во избежание непоняток при описании исторических событий отдавать приоритет историческому названию, а современное географическое название указывать в скобках.
Кстати, топоним «Эстония» не является синонимом «Эстляндии». Для топонимов «Эстония» и «Эстляндия» вообще должны быть определены временные рамки, начиная с которых допустимо их корректное использование. Временные рамки должны быть установлены и в отношении самоназвания населения. «Эстонцы», «эсты», «эстии» из хроник Генриха Ливонского и «maarahvas», должны во избежание путаницы помещаться в собственных временных нишах.
Если этого не сделать, то мы должны будем принять на веру, что хлебопашеством в Эстонии занимались эстонцы уже пять тысяч лет назад. Но тогда извольте предъявить нам не только каменные топоры с проушинами, но памятники материальной культуры – поселения, постройки, письменность и прочие артефакты, позволяющие идентифицировать древнее население в качестве эстонцев. Сохранившихся в альварах Северной Эстонии остатков полей и каменных могильников, неизвестно кому принадлежавших – эстам или ливам, все же маловато будет.
Если интеграторам нечего предъявить потенциальным интегрантам, кроме бородатых исторических анекдотов, то вслед за Публием Корнелием Тацитом выразим сомнение. Так, описывая племена, жившие на краю земли и не принадлежавшие к германцам, Тацит остроумно заметил:
«Все прочее уже баснословно: у геллузиев и оксионов головы и лица будто бы человеческие, туловища и конечности как у зверей; и так как ничего более достоверного я не знаю, пусть это останется нерешенным и мною».
Если завтра кто-то выскажет предположение, что не эстии, а геллузии и оксионы являются предками современных эстонцев, найдем ли мы, что возразить в ответ?
Мир энциклопедий. Материал опубликован на информационном портале русской общины Эстонии Baltija.eu в рамках конкурса «Живое русское слово».
(Голосов: 1, Рейтинг: 3.3) |
«Нашей целью является обновить все содержание издания Estonica – более чем 800 страниц, и представить его в полном объеме на русском языке – в важном для Эстонии, но противоречивом информационном пространстве»...
так как ничего более достоверного я не знаю, пусть это останется нерешенным и мною».
