М. Т.: Энциклопедический словарь «Индо-тибетский буддизм», составлен Валерием Андросовым и выпущен Институтом Востоковедения Российской Академии Наук (ИВ РАН) и издательством «Ориенталия». Полагаю, что нашему рецензенту Илье Смирнову очень не хватало такого фундаментального издания, когда он писал историю группы «Аквариум».
И. С.: Да, Борис Гребенщиков любит ввернуть в песню что-нибудь такое, что потом замучаешься переводить. Давайте проверим полезность нового словаря прямо на музыкальном материале.
Ну, Сай Рам — это, как я понимаю, приветствие. «
Кармапа — свет души» . Итак, открываем словарь на букву «К». Кармапа. В переводе с тибетского — «Победитель — Человек действия». «Духовное звание земных воплощений (тулку) бодхисатвы Авалокитешвары... в школе карма –кагью... К. считаются воплощениями не самой известной белой, а двурукой красной формы Авалокитешвары...». И здесь же персонально: «Кармапа ХVI (Рангжунг Ригпе Дорже, 1923 — 1981)..., мастер махамудры, проводил мудрую религиозную политику...» (253). «Ой, ламы линии Кагью — до чего ж вы хороши!». Кагью. «Школа индо-тибетского буддизма Ваджраяны». Тут про последователей этой школы две страницы, оказывается, это они ввели «новый сакральный ритуал — мистический танец» (242) и «активно участвовали в политической жизни Тибета и даже боролись с сакьей и гелук за власть в стране» (241). Жаль, что нет иллюстраций.
М. Т.: Рядом, на букву «К», хорошая статья. «Карттрика». Это «изогнутый нож, известный как нож дакини».
И. С.: Да. «Она держит его в правой руке, чтобы «разрезать на кусочки аорты врагов учения». К вопросу об исключительной веротерпимости буддизма, ведь «именно толерантность делает самую древнюю религию самой современной» (24).
М. Т.: Но ведь действительно в ней мирно сосуществуют самые разные школы и направления, и мы с Вами как-то уже говорили в связи с книгой по истории Тибета, что буддизм, в отличие от других мировых религий, охотно включал в свой пантеон и вовсе чужих богов
И. С.: Это так — но миролюбие до определенного предела. Который устанавливается не только (и не столько) теориями ученых отшельников, сколько социально-политическими условиями. Впрочем, мы к проблеме «земное — небесное» еще вернемся. Пока продолжим наш перевод со словарем. «Мандала с махамудрою мне светят свысока». «Мандала» . От санскритского слова, означающего «круг, диск». «В Ваджраяне «опора созерцания..., видение Мандалы есть совершенное состояние сознания... Изображения М. делятся на три типа: рисованные и раскрашенные на полотне, горизонтально-плоские, сделанные из цветного мела, песка; и барельефные — из дерева, глины, бронзы... По окончании ритуального действа М., сделанная из песка, разрушается, что символизирует идею о преходящести всего..., а песок либо раздают верующим, либо бросают в реку» (277). «Махамудра... великий символ, печать. В Махаяне понятие и символ постижения пустотности как все-охватывающей природы Абсолюта. Пустотность (шуньята) — это и есть Великая печать, «налагаемая» на все внутренние и внешние проявления особи.... В Ваджраяне М. — синоним состояния будды, полного Просветления...» (283) Напоминаю, что Хинаяна, Махаяна и Ваджраяна — три основных направления, которые, действительно, сравнительно мирно сосуществуют в буддизме.
А в словаре
Валерия Павловича Андросова сосуществуют более 700 статей, и не только богословских и мифологических, но также исторических: «Буддизм в России», «Буддизм во Вьетнаме» и так далее, биографических, причем не только о религиозных деятелях, но и об ученых, которые занимались этими сюжетами, есть статьи о праздниках, о ритуальной атрибутике, о знаменитых монастырях, в том числе и на территории России, о символике. Например, статья «Свастика», «древний символ солнца и солнцеворота в виде креста с загнутыми по часовой стрелке концами». Символ, которому в Европе так исторически не повезло. Подчеркиваю, что тематика словаря выходит за рамки, установленные в названии. Автор знакомит нас с буддизмом не только в Индии и Тибете, но и во многих других странах, от Японии до Дании. А в качестве введения — подробное, с обширными цитатами из источников жизнеописание Будды Шакьямуни. В издательской аннотации эта работа представлена не просто как словарь, но как «монография», и это справедливо.
М. Т.: Выходит, это очень полезная книга.
И. С.: Да, конечно...
М. Т.: Или Вас что-то смущает?
И. С.: Понимаете, на той же полке у меня оказалось очень похожее издание, подготовленное тем же институтом востоковедения той же Академии Наук, только не Российской, а СССР на закате Советской власти. Энциклопедический словарь «Ислам». И трудно удержаться от искушения положить их рядом и сравнить. Конечно, титанический труд и там, и здесь. Работа профессора В. П. Андросова даже более достойна восхищения, потому что индивидуальная, а не коллективная. Но старая книга про ислам выдержана строго в традиции светского религиоведения. То есть, она не полемическая по отношению к предмету исследования, при Горбачеве от ученых уже, слава богу, не требовали непременной «магии с разоблачением». Но она и не апологетическая. Строго объективный, внеидеологический, беспартийный текст.
М. Т.: Проблемы стиля и жанра для историков, как видно, тоже актуальны.
И. С.: Более чем. Потому что в новой книге, при всех ее достоинствах, эти проблемы не могут не беспокоить внимательного читателя. С одной стороны, автор следует научной методологии, как и подобает доктору исторических наук. Он называет мифологических персонажей именно мифологическими (417).
М. Т.: А как же еще их назвать?
И. С.: Ой, Марина, за 20 лет вышло уже столько учебных пособий, в которых мистика и мифология скармливались несчастным школьникам как нечто вполне реальное! Так вот, в нашем сегодняшнем словаре вполне рационально (а не догматически) уточняются даты жизни Будды Шакьямуни (19), показаны реальные исторические корни вероучения: влияние брахманизма «на формирование буддийского комплекса идей» (21) или: «скорее всего, за основу Просветленный взял нормы общежития шакьев» (82). Мы видим, как дела небесные зависят от земных. Например, «Тулку. ... Духовное лицо, признанное воплощением будд, небесных бодхисатв, дакинь...» и так далее. «Сложившийся в средневековом Тибете институт Т. стал своего рода противовесом кровно-родственной наследственности в знатных родах... «Живые боги» тибетского буддизма приобрели более высокий статус , чем родовые князья, чьи семьи стали стремиться получить воплощения среди своих потомков. Для этого делались пожертвования, возводились храмы и содержались монастыри...» (365). Видите, тот же самый реалистический сюжет, что и в истории любой религии. Или вот. «Тара — наиболее почитаемое женское божество... среди приверженцев Ваджраяны (в том числе буддийских народов России)... Российская императрица Екатерина 11 была объявлена Белой Т.» (349).
М. Т.: Думаю, как раз время послушать композицию «Мантра Тары» в исполнении Бориса Гребенщикова.
(Звучит «Мантра Тары»)
И. С.: Послушав музыку из альбома «Прибежище» и вспомнив в этой связи государыню императрицу, которая была в своей личной жизни, прямо скажем, далека от религиозного идеала, хоть православного, хоть буддистского, мы возвращаемся к словарю «Индо — Тибетского буддизма» и отмечаем некоторые интересные детали: статья «Тантризм» начинается словами «термин западной науки...» (349). Наука, вроде бы, понятие интернациональное и кругосветное. Зачем вдруг понадобилось делить ее по сторонам света? Чтобы понять, зачем, приведу характерную цитату: «Таких буддийских святых называют архатами, и Гаутама стал первым из них. Все они способны творить то, что мы зовем чудесами» (46). «Буддийская космология только внешнему или непросвещенному наблюдателю может показаться собранием учений и мифов о космосе» (257). Или так: «по большому счету, Будда не только всё знал, но и всё умел» (14). Согласитесь, что такой «большой счет» характерен не для монографий и энциклопедий, а для другого жанра. Я против него ничего не имею, возражаю только против того, чтобы два ремесла — исследование и проповедь — смешивались под одной обложкой.
М. Т.: Может быть, Вы объясните, почему?
И. С.: Хотя бы, потому что в результате возникают неразрешимые противоречия. Например, в начале книги сформулирован общий принцип: «Как и всякое духовное знание, Закон этот (буддистский — И. С.) бессмертный в том смысле, что он вне времени и применим в любую эпоху, и универсальный, т.е. справедливый для всего универсума — вселенной» (12). А дальше он конкретизируется. Например. «Победитель страстей сказал так: «Лучше всего не видеть женщин, а увидев, не говорить с ними» (87). Или. «Монахиня даже в 100-летнем возрасте должна первой приветствовать буддийского монаха и вставать перед ним, пусть даже он только принял посвящение (а значит, скорее всего, совсем юный)» (78). Довольно трудно усмотреть в этих пережитках древнего патриархального быта что-то универсально — справедливое. Или, например, встреча Будды с брахманом Бхарадваджей, который, «невзирая на жреческие обязанности», еще и «сам обрабатывал свой участок земли». А к тем коллегам, которые просили подаяние, относился с некоторой, как сказали бы сейчас, «стигматизацией». Когда «Просветленный подошел к брахману-пахарю с пустой чашей для подаяния, тот сказал: «Отшельник, я пашу, сею и только после этого ем». В дальнейшей дискуссии победил «Просветленный», и в результате его оппонент сам оставил хозяйство и «постригся в буддийские монахи» (75). Поданный современному читателю в назидание, этот эпизод вызывает у него — «внешнего и непросвещенного» — согласитесь, совсем не однозначную реакцию.
И уж вовсе неуместны — даже стилистически — такие высказывания о текущей политике, как, например: «большевистские гонения против всех проявлений науки и духовной культуры» (10). Именно ВСЕХ, включая химию, гидроэнергетику и балет. Или: «китайская военщина» (253). Или: «Собственно тибетское население «разбавлено» китайскими атеистами» (156). Вряд ли такие слова способствуют делу «мира и ненасилия (ахимса)» (203).
На самом деле, не хочется ругать полезную книгу. Но она лишний раз доказывает, что жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. И как сама религия — любая религия — неизбежно трансформируется под действием объективных обстоятельств «времени и места», так и наука, которая изучает религию, отражает процессы, происходящие в обществе. Не в древнем индийском и не в средневековом тибетском, а в российском начала ХХI века.
М. Т.: С помощью группы «Аквариум» мы с Ильей Смирновым поговорили про новый энциклопедический словарь «Индо-тибетский буддизм».
