Мир энциклопедий

Мир энциклопедий. Из интервью главного редактора Церковно-научного центра «Православная энциклопедия» (ЦНЦ «ПЭ») и ответственного редактора «Большой российской энциклопедии» (БРЭ) Сергея Леонидовича Кравца (на фото) газете «Гудок».

<...>

— Это, знаете, сложный вопрос. У нас одновременно идут пять томов. Вышел 19-й том, сдаётся в типографию 20-й, в гранках 21-й и так далее. Всего заявлено 35 томов. Впереди у нас ещё более трёх лет работы.

— А много ли в мире существует вот таких фундаментальных энциклопедий?

— Вообще было четыре основные энциклопедии – английская «Британника» (Encyclopaedia Britannica), французская «Ларусс» (Larousse), немецкая Брокгауз (Brockhaus Enzyklopädie) и Большая советская энциклопедия (БСЭ). На сегодня мы последняя оставшаяся в живых бумажная энциклопедия. «Британника» уже объявила о прекращении выпуска бумажной энциклопедии.

— А вы не собираетесь пойти таким же путём?

— Думаю, что к моменту, когда мы завершим бумажную версию, уже начнёт реализовываться и будет доступен для пользователей совершенно новый, единственный в мире продукт — интернет-портал «Знание». Это далеко не электронная энциклопедия, а это культурно-образовательная информационная среда. И Большая российская энциклопедия со своими 100 тысячами статей будет частью этого портала. Мы рассчитываем на совершенно не представимый ранее объём информации, который включает в себя целый ряд структурированных материалов. Мы хотим прийти к тому, чтобы в нашем пространстве любой специалист мог создавать собственные энциклопедии по своим узким темам.

— Википедия вам конкурент?

— Мне трудно что-то добавить к тому, что было высказано «Британникой» про Википедию (Wikipedia), что это поток, в котором есть и правильные вещи, и неправильные, и ошибки, и даже специальная фальсификация. Разговаривал с одним математиком, он мне сказал: «В Википедии примерно 4% недостоверности, это же не так много». Я тут же подсчитал: на стандартной машинописной странице 1800 знаков. 4% — это 72 ошибки на странице. Это даже не двойка.

Почему многие страны отказываются от создания своих энциклопедий? Потому что классическая энциклопедия (бумажная или электронная) — безумно дорогая вещь.

— Мировые энциклопедии отличаются друг от друга так же, как народы, которые их создают?

— Безусловно. В чём мы другие, к примеру, от «Британники»? Мы более всемерны. Мы пытаемся понять другую страну и исходить не только из собственных предпочтений. Мы тяготеем к большей всеобщности.

— По Большой российской энциклопедии можно судить о нашем национальном характере?

— Конечно. Русский человек всегда готов оценить достоинство другого. Он не воспринимает чужое как заранее неправильное. Он готов принять и, по крайней мере, разобраться в этом. Это та самая всемирная отзывчивость, о которой писал Достоевский. В неиспорченном русском характере есть большой уровень доверия. Меня в своё время поразило выступление Столыпина на Госсовете, где обсуждался закон о передаче земли, который инициировал Столыпин.

И возражения были как обычно: «Ну о чём вы говорите, Пётр Аркадьевич, у нас же мужик пьяный, вороватый, ленивый, он всё это пропьёт, спустит». И Столыпин на это ответил: «Если мы будем принимать законы, исходя не из того, что наш подданный трезвый, умный и деятельный, а будем считать, что он пьяный, вороватый и бессмысленный, то мы никогда ничего не сделаем». И в этой позиции для меня Столыпин образец русского отношения к миру. Отношение с доверием.

— Прочитав нашу энциклопедию, возможно понять, кто мы и куда движемся?

— Кто мы — да. А куда движемся — это сложный вопрос. Энциклопедия скорее фиксирует уровень общественно-социального развития и проблем. По БРЭ можно очень чётко понять, что многие отрасли у нас проблемные. Потому что зачастую статьи завершаются фразами о том, что положение таково, что оно является или критическим, или неудовлетворительным, и предлагаются такие-то решения. Очень многие решения, которые были даны в статьях томов 2004—2006 годов выпуска, так и не осуществлены до сих пор. Это и проблемы в области освоения космоса, и проблемы, связанные с развитием в России суперкомпьютерных технологий, здравоохранение, пенсионное обеспечение. Есть проблемы, которые не решаются в течение многих лет, и это свидетельствует о нездоровье государственного организма, неспособности сосредоточиться на решении каких-то кардинальных задач и неспособности к самомобилизации. Сама система государственного управления очень расслабленная. И энциклопедические статьи время от времени об этом свидетельствуют.

— В начале работы над любой энциклопедией составляется словник — перечень фигур, событий. По выбору персон вы намного отличаетесь от вашей предшественницы — Большой советской?

— Большая российская построена на иных принципах, чем Большая советская. Это реализация в какой-то степени нашей мечты.

С самого начала (это было решение научного редакционного совета) мы гораздо больше внимания стали уделять историческим деятелям-созидателям, чем революционерам, террористам и разрушителям. Ведь в БСЭ шёл обязательный набор пламенных революционеров, к которым был причислен, например, некто Хапок, о котором говорилось, что это помощник такого-то по экспроприации, а на самом деле — просто бандит. Но в энциклопедию не попадали предприниматели, промышленники, министры, осваивающие целые регионы, как, например, Муравьёв-Амурский. Сегодня наша энциклопедия насыщена созидателями. Это не совсем отражение современного образа России. Скорее это наша мечта, какой бы мы хотели видеть Россию, населённую именно такими деятелями.

Для нас важно, чтобы в какой-то момент наше российское сознание переключилось на созидание. Если мы этого не сделаем, то просто все разоримся. Но я думаю, что всё равно мы рано или поздно переключимся, и, когда наше общество станет созидательным, вот тогда наша энциклопедия начнёт полностью соответствовать реальному российскому менталитету.

— В «Британнике» когда-то вышла отдельная статья про русскую интеллигенцию как уникальное явление в мировой истории. А что сегодня происходит с нашей интеллигенцией, она жива и существовала ли она вообще?

— Я думаю, что она существовала и существует. Только с понятием «интеллигенция» всегда большие затруднения, из кого она формируется. В своё время к советской интеллигенции относили всех людей не физического труда. Но это не совсем верно.

Интеллигенцию нужно определять не по тому, чем она занимается, а по тому, какие у неё запросы. Мне кажется, интеллигенция — это тот слой людей, которые имеют запросы эстетические, эвристические, духовные, не связанные с повседневной материальной жизнью. Если человек в советское время (а таких было немало) работал дворником, это не мешало ему оставаться интеллигентом. Потому что его работа было одно, а его художественные запросы были другие. Он, например, мог сочинять стихи или писать философский трактат.

Пик интеллигенции пришёлся на 60-е годы, когда она вдруг стала востребованной. Особенно техническая интеллигенция. В связи с развитием науки, освоением космоса. Тогда самооценка интеллигенции была очень высокой. А уже к 80-м годам она упала. Но сегодня интеллигенция снова может быть востребована. Ведь кто такие интеллектуалы на Западе? Это часть машины по воспроизводству государственной элиты, которая будет управлять страной. Элиту надо воспитывать, развивать. У нас такой машины нет.

<...>