Интервью
- 8 июля 2015
- просмотров 3732
Дмитрий Хомак рассказал украинскому изданию «Фокус» о том, как в России наказывают за «экстремизм», и почему сетевая энциклопедия «Луркморье», она же Lurkmore, перешла в «режим памятника».
Недавно владелец интернет-энциклопедии «Луркоморье» (она же «Лурк», она же Lurkmore) Дмитрий Хомак
объявил о заморозке проекта и перевода его в «режим памятника». Ему надоела борьба с Роскомнадзором, который находит всё новые поводы для блокировки сайта.
Это решение далось Хомаку нелегко — с 2007 года он вложил немало сил в развитие «Луркоморья». И дело не в деньгах. Команда «Лурка» никогда всерьёз
не собиралась зарабатывать на проекте. «Каждый преследовал свои цели, но коммерческого успеха среди них точно не было: я — какие-то научные, кто-то — поржать, — утверждает Дмитрий. — Коммерческие цели люди преследовали давным-давно — уже на середине проекта. Но наши пути с ними разошлись, потому что не слишком успешная коммерция — это прямой путь к Lifenews».
Обвинённый в экстремизме, Хомак не стал нарываться на неприятности и перебрался в Израиль. Сейчас раздумывает, чем заняться. В Израиле Хомак убедился, что начался исход умных людей из России. И от этого ему становится страшно.
По выбору властей
— Когда начались нападки Роскомнадзора на «Лурк»? — С момента вступления в силу
закона о защите детей от информации, вредящей их здоровью и развитию, то есть, в 2012 году. Закон включал в себя запрет пропаганды наркотиков и, как следствие, упоминание любого наркотика. Запрет пропаганды педофилии и вовлечения в это детей. И запрет пропаганды суицида среди подростков — то есть упоминание любого способа самоубийства и самого слова. Мы боролись с Роскомнадзором по всем трёх фронтам. Плюс периодически получали представление о том, что мы экстремисты.
— Что становилось поводом для претензий к вам? — Впервые нас заблокировали за статью «Марихуана», так как там было описано, как она действует, откуда берётся и как употребляется. То есть такая научно-популярная статья. Описывалась фармакокинетика, фармакология — все эти страшные слова, но статья писалась максимально доступным языком. Оказывается, в современной России рассказывать, как работает марихуана, ни в коем случае нельзя.
— Последний гвоздь в гроб энциклопедии вбила нашумевшая история с Валерием Сюткиным (певец потребовал удалить свою фотографию, иллюстрирующую статью о меме ББПЕ — «Бей бабу по е…лу». — Фокус)? Вы написали в Facebook, что начало этой истории пресса заметила, а финал — нет. Что вы имели в виду? — История с
Сюткиным — только
эпизод. Понятно, что она чудовищна по маразму и идиотизму. Нам сказали, что мы нарушаем право на личную и семейную тайну певца. Наш адвокат с огромным трудом добыл в Москве решение суда. Там написано, что в суд звали не нас, а государство Тонго, где находится даже не хостер, а регистратор домена. И не Сюткин, а Роскомнадзор. В первый раз они даже забыли попросить у певца доверенность на представление интересов в суде. Естественно, им отказали. В итоге они позвали в суд королевство Тонго. Королевство не явилось. Решение гласило, что материальных претензий нет, но нужно прекратить распространять сведения, которые составляют личную семейную тайну певца. В решении двадцать раз повторялось, что фотография певца и подпись «Валерий Сюткин» нарушает закон о защите персональных данных. То есть теоретически так же нарушает закон афиша на улице любого города, и она должна быть уничтожена.
— Вы объявили, что «Лурк» переходит в режим консервации и памятника культуры. Что это означает на практике? — Мы перестаём взаимодействовать с Роскомнадзором — сколько уже можно? — и ресурс перестаёт развиваться, так как он отрезан от России, российской культуры, основной части аудитории. Конечно, остаются Украина, Беларусь, другие русскоязычные страны, но этого мало, чтобы ресурс нормально себя чувствовал. Есть какая-то минимальная планка, когда кто-то пишет статьи, кто-то их редактирует, кто-то читает. То есть это заморозка не с нашей стороны. Ресурс останется, мы не собираемся его трогать. Это заморозка развития из-за Роскомнадзора.
— Вы не думали возродить проект под другим доменом? — У нас пять доменов, они все были заблокированы за последние два месяца. Проект потерял аудиторию, Россия от него отвалилась.
— Как аудитория на это отреагировала? — Вот в этом-то и история, почему мы три года хоть в какие-то переговоры с Роскомнадзором вступали, а сейчас — нет. Стало понятно, что есть какая-то аудитория, которая понимает, как обойти эти блокировки. Мне кидали ссылки. Люди говорили, что ладно, настроят обход блокировок, будут ходить как раньше. То есть народ привык к тому, что что-то может быть заблокировано. Ещё полтора года назад это было абсолютно непредставимо: интернет доступен в России не весь, а по выбору властей. Теперь это никого не удивляет. Опять же про Сюткина. Нам запретили статью, где он упоминался, хотя на самом деле эта история не про него, а про русский интернет, современную русскую культуру. Недавно запретили сайт archive.org с архивом интернета.
Как бы чего не вышло
— Вы понимаете логику действий государства? Чего оно хочет добиться? — Сама по себе логика проста: как бы чего не вышло. Это бюрократическая логика, которую описывал
Кафка, над которой издевался
Ярослав Гашек: давайте лучше перебдим, закроем что-то полезное, чем нам потом настучат по голове. Понятно, что не будет никакого эффекта от борьбы с упоминанием наркотиков в интернете, это никак не решает проблему с подростковой наркоманией. Понятно, что с подростковыми суицидами нужно бороться как-то иначе, чем запрещать их упоминание. При этом государственные СМИ могут говорить о чём угодно, тот же Lifenews: никто ему не запретит писать о самоубийствах.
Роскомнадзор рассылал по редакциям интернет- и печатных изданий несколько меморандумов. Один раз запрещали упоминать самоубийства в принципе, особенно суициды больных раком. Тогда все уже забыли про детей, просто запрещали слово «самоубийство». Второй меморандум — чудесный образец бюрократической работы. В российской прессе запретили упоминать Правый сектор и лично
Дмитрия Яроша без приложения эпитетов «фашистский», «нацистский», «запрещённая в России экстремистская организация». За нарушение грозили лишать лицензии и закрывать издания. По голове им настучали, затем документ отозвали, но сам по себе момент тревожный.
— Вы эмигрировали в Израиль из опасений попасть под статью? — Когда я эмигрировал, на нас уже висела статья 282. Были допросы, обыски, вызовы к участковому.
— Что это за статья? — Экстремизм. 282-я статья в России — это уже имя нарицательное. Означает мыслепреступление. Ты что-то сказал, кому-то это не понравилось, и под эту статью подтягивается всё, что угодно. Невозможно предсказать, где она выстрелит. Например, у нас была статья «
Адыгея», написанная жителями этого региона со знанием дела и злобным юмором, который присущ всему сайту. В ней было сказано, что пьяные русские дерутся с пьяными адыгами. Это
посчитали разжиганием.
Это был первый звоночек. Потом нас допрашивали по другим делам. Прошлой осенью я прилетел в Москву читать лекции. Опер начал ходить ко мне домой, звонить в семь утра и расспрашивать о статье про «
коктейль Молотова»: «Нам пришла анонимка, что это экстремизм». Я говорю: «Простите, все российские государственные каналы всю зиму 13–14-го года показывали, как делается этот коктейль на Майдане, об этом рассказывали со знанием дела. Да и вообще, всех, кто был пионером, этому ещё в школе учили». Об этом, собственно, вся словарная статья и есть — бутылка с горючей смесью и запалом. Опер говорит: «Ну да, я понимаю, что они идиоты, но дайте всё-таки показания». В результате я получаю от Роскомнадзора запрет на статью о «коктейле Молотова», потому что кто-то это признал экстремизмом. И я не знаю, что было бы, останься я в России.
— Вы надеетесь на возвращение в страну? — При нынешнем режиме это невозможно в принципе, потому что он пошёл на самоуничтожение, на уничтожение знаний вообще. Свобода в стране без знаний невозможна. Ты должен быть либо в обойме провластных товарищей, тогда тебе, может быть, пока что-то разрешат, если не будешь высовываться. Ведь случай с фондом «Династия» (фонд, основанный российским предпринимателем
Дмитрием Зиминым, ставил своей целью поддержку и развитие фундаментальной науки в России. —
Фокус), который признали иностранным агентом, гораздо ужаснее истории с «Лурком», просто не все это пока понимают. Человек вкладывал много личных денег в развитие русской науки, в научно-популярные журналы. Ему сказали: ты иностранный агент, поэтому не можешь работать с образовательными учреждениями, спасибо за твои десять лет по десять миллионов в год. Я, конечно, поскромнее, кроме личного времени ничего не тратил. Но сколько можно? Я лучше найду здесь какую-то работу, чем буду нищенствовать, страдая о России. У меня коты есть, их кормить надо.
— Означает ли ваш пример, что владельцы сайтов в рунете могут вести себя независимо, только находясь за рубежом? — Фактически да. Это также касается вообще независимости мысли в России. Сейчас в том же Тель-Авиве я вижу столько людей, на которых всегда смотрел снизу вверх. Очень образованных людей, плотно вписанных в российский культурный и научный пейзаж. Они сюда прибывают с совершенно вытаращенными глазами. Это очень тяжко. Каждый рассказывает, почему уехал, у каждого своя чудовищная история.
— То есть наблюдается тенденция к тому, что такие люди уезжают? — Да. Учитывая, что Москва, как пылесос, всасывала в себя всё не только из России, но и из ближайшего зарубежья, все эти люди, специалисты в области культуры, истории, уезжают, потому что видят, к чему всё идёт.
В России нельзя высказываться не то что против власти, но и про наркотики. Помимо «экстремизма» меня обвиняют в достаточно тяжёлых уголовных преступлениях. Приходится жить под постоянным прессингом: ты не просто хулиганский сайт делаешь, но ещё со всех сторон уголовник и наркоман.
<...>
Лулзы — превыше всего
— Пишут, что «Лурк» создали выходцы из Википедии (Wikipedia), которые были не согласны с её правилами. Так ли это? — Частично, но это не вся правда. Есть несколько эпизодов, которые сошлись в одной точке в 2007 году. У нас был момент, когда на каждых десять человек редакторов «Лурка» было по восемь-десять высших образований. Это были люди из разных слоёв. Кто-то хотел в Википедии писать про мемы, кто-то про массовую культуру. А я с 1998 года объяснял людям, что такое компьютеры, почему их не надо бояться, что такое компьютерные игры, как в них играть. Ведь в 96–97-м годах увлечение компьютерными играми считалось забавой для пятилетних чуваков: какие игры, пошли бухать.
Накопилась критическая масса информации, на Википедии нас не поняли и не приняли. Мы немного пострадали, подумали и собрали сайт рядом с тогда очень популярным «
Башоргом». На его мощностях в июне 2007 года и стартовал «Лурк».
— Какими были главные принципы проекта? —
Лулзы (приколы. —
Фокус) — превыше всего. Больше фактов, больше лулзов. Более развёрнуто и менее идиотски это расшифровывается так: давайте относиться ко всему не слишком серьёзно, но факты — это факты, не будем их искажать. Поэтому нас очень быстро полюбили студенты точных и не очень точных естественных наук и начали писать нам статьи. Это спасло проект. Мы решили, что даём людям возможность делать то, что они хотят, лишь бы они не маялись дурью. Мы вобрали в себя всё, что не входит в так называемую настоящую культуру, какой она должна быть по мнению газет, Википедии и всего остального.
Ещё одним источником информации был стильный и модный анонимный форум «
Двач», надо было куда-то складывать всё, что там зарождалось. Потом пришли фидошники. Мы не видели в этом ничего плохого, давали каждому свою участок — копайте спокойно. Мы не ждали от проекта ничего сверхъестественного, а потом оказалось, что у народа есть огромный запрос на такую культурную память. Люди начали писать статьи про детство, про боевики восьмидесятых. Народ пришёл, начал анонимно, друг друга редактируя, рассказывать всякие байки. Мы сказали: хорошо. Я как человек, не поступивший на филфак, всегда с трепетом относился к фольклору и лингвистике. В том плане, что давайте соберём, а умные люди разберутся. А нам всё несут и несут. Поэтому я болезненно отношусь к идее всё это запретить.
— Вам, наверное приходилось нелегко. Например, конфликт на востоке Украины должен был привести к эпичным битвам ватников и вышиватников. — К этому моменту ресурс уже закостенел, и всё проходило достаточно спокойно, модераторы больше банили и тех, и других — не лезьте, не до вас сейчас. Мы пытались занять позицию «конфликт окончится, мы опишем». А он всё никак не заканчивается. Это тоже, конечно, удар. Россия изменилась. Я со своим журналистским опытом мог немножко заняться факт-чекингом. Достоверная информация кончилась просто потому, что Россия стала забивать все каналы каким-то чудовищным бредом. Среди шума невозможно было найти информацию. В каком это виде сейчас, я даже боюсь смотреть.
— Чем вы теперь планируете заниматься? — Пойду либо в программирование, либо попробую какой-то проект, но не в журналистике. Потому что русская журналистика мертва, а в англоязычную — слишком долго пробиваться.
Я продакт-менеджер. Умею управлять людьми, даже совершенно полоумными. Обеспечивал связь между программистами, дизайнерами и кучей разных людей. Я с удовольствием бы занялся русскоязычным поп-проектом, но это не получится, скорее всего.
Упомянутые персоны, псевдонимы и персонажи
