Интервью
- 2 февраля 2022
- просмотров 1639
В конце прошлого года в Екатеринбурге вышло в свет уникальное издание — «
Энциклопедия художников Екатеринбурга-Свердловска». «Обо мне и моей энциклопедии не грех написать побольше, чтобы будущее нас увидело», — смеётся её автор, историк культуры, доктор философских наук
Вадим Егоров.
С Вадимом Владимировичем мы встретились у городской ратуши. «Посмотрите вверх, вот за это геральдическое панно над центральным входом его автор, и мой отец, скульптор
Владимир Егоров, заложил бутылку дорогущего коньяка. Правда, когда панно переотливали из более лёгкого материала, её не нашли». «Кто-то оприходовал?» «Должно быть».
Добрый мир
– Вадим Владимирович, судя по этой истории с коньяком, уральские художники не отказывали себе в удовольствии почудить. Какой вам запомнилась атмосфера, в которой вы росли? — Бывало, да, чудили, и до сих пор случается. Я вообще-то родился на третьем этаже Дома художника, на Куйбышева, 97. Первый этаж дома, построенного в 1957 году, занимали правление профессионального творческого союза и выставочный зал, а над ними были квартиры и несколько мастерских. Художники жили там молодые, весёлые, полные надежд и творческих замыслов. Они семьями встречали праздники, устраивали капустники... Там была особая атмосфера доброго, светлого мира изобразительного искусства и вообще искусства.
Она сохранялась и потом, когда наша семья переехала в дом № 62 на проспекте Ленина, где весь первый корпус был заселён художниками. За стенкой, например, у нас жил народный художник РСФСР, замечательный театральный художник
Николай Ситников с семьёй, его сын
Кирюша был моим другом, как и
Севка Кондрашин — сын нашего живописца
Бориса Кондрашина. И вообще, двор нашего дома был наполнен интересными людьми, детьми и... животными. Как сейчас помню добермана-пинчера
Джильду скульптора
Владимира Друзина (к слову, талантливый был человек, незаслуженно сегодня почти забытый), у
Давыдовых (
Александр Давыдов, уральский живописец. — Ред.) был боксёр
Коль, у
Ситниковых — кошка
Тюпа и так далее. Многих художников я застал молодыми и весёлыми, но были в нашем доме и люди постарше, которые стояли у истоков Свердловской организации Союза художников. Среди них, к примеру,
Фёдор Константинович Шмелёв — замечательный живописец, в 30–50 годы преподаватель художественного училища имени Шадра. О нём почему-то почти ничего не написано, но не так давно в галерее «ПоЛе» прошла выставка Шмелёва, чему я очень порадовался.
Кстати, многие уральские художники — тот же Борис Кондрашин,
Евгений Гудин и другие — прошли войну, во время которой между боями запечатлевали фронтовые будни. А в самом Свердловске в годы Великой Отечественной стояли витрины «Окна ТАСС», в которых выставлялись агитационные, сатирические плакаты и рисунки, а иногда и портреты, пейзажи.
— Для тех времён характерны дружеские соседские отношения. В вашем дворе они поддерживались? — Конечно. Например, в нашем корпусе жил
Александр Макарович Минеев — колоритный человек, очень похожий на
Суворова: и внешне — с седыми, развевающимися на ветру кудрями, и темпераментом. Так вот, он совершенно бескорыстно оформлял наш двор. Накануне каждого Нового года у нас во дворе устанавливали большую (до третьего этажа) живую ёлку, и Макарыч украшал её оригинальными игрушками, расписывал щиты, которые огораживали её у основания, в неорусском стиле. Очень было красиво и выразительно! Также в нашем дворе были скульптуры — девочка с зонтиком, мальчик с балалайкой, мишка с гроздью рябины. Их автором, подозреваю, была замечательный художник-скульптор
Галина Владимировна Петрова. Её, увы, сейчас почти не вспоминают.
Масштаб личности
— Будучи ребёнком, вы понимали, что живёте среди творческих глыб? — Масштабы личностей я точно ощущал. Папа меня знакомил со многими художниками, скульпторами, я бывал у них в мастерских. И, безусловно, понимал, что это большие, талантливые художники.
– В том числе и ваш отец — скульптор Владимир Егорович Егоров. — Папа первоначально был не свердловчанин, он родился в Саратовской губернии. На Урал он приехал в 1951 году после окончания Московского художественно-промышленного училища имени М. И. Калинина, начитавшись к тому времени
Бажова и заболев Уралом. Хотя он был одним из лучших студентов и перед ним открывались прекрасные перспективы в столице. Геральдическое панно на здании городской администрации — это его первая работа в Свердловске, за которую ему, кстати, неплохо заплатили. Что же касается бутылки коньяка, то папа всегда под скульптуры подкладывал деньги, чтобы те лучше стояли, — такой у него был прикол. А тут купил самый дорогой — грузинский,
25-летней выдержки — коньяк и заложил его за «спину» этого панно. Так его и установили.
Потом пришли другие работы, папа стал участвовать в выставках. У него было много «политической» скульптуры — тот же памятник
Малышеву, памятник легендарному разведчику
Николаю Кузнецову. Но больше всего он горел желанием запечатлеть уральских камнерезов, старых мастеров, которые начинали в XIX веке. Познакомился с
Григорием Даниловичем Зверевым — сыном
Данилы Зверева, который стал прототипом
Данилы-мастера у Павла Бажова. Знаменитый камнерез ему позировал, а папа ваял бюст, всё сам — от пластилина до мрамора. Эта работа, которая сейчас находится в Музее изобразительных искусств, имела ошеломительный успех. Можно сказать, что папа проснулся знаменитым. Скульптура экспонировалась на всевозможных выставках самого разного уровня, в том числе на Международной художественной выставке в Варшаве. Вслед за этим папа создал ещё один скульптурный портрет — уже ростовую фигуру камнереза
Татаурова, который тоже имел успех. К папе пришла слава, его приняли в Союз художников, он стал членом Всесоюзного выставкома и даже какое-то время был заместителем старосты Международной студии скульптуры и рисунка. У него была потрясающе интересная, насыщенная жизнь. Судьба его сводила и с
Долорес Ибаррури, и с
Эрнестом Че Геварой, и с маршалом
Ворошиловым, и с
Василием Сталиным... По личной просьбе
Фиделя Кастро скульптор Егоров изваял с натуры его ближайшего соратника —
Бласа Рока, председателя Национальной Ассамблеи (парламента) Кубы. Папина жизнь — это тема отдельного разговора. И история для отдельной книги, которую я уже написал.
Керосина хватило
— Обратила внимание на частые ваши ремарки — «забыли», «не вспоминают»... Это и сподвигло вас на написание энциклопедии? — Именно. Эти художники прожили долгую и яркую жизнь, но они ушли из неё задолго до эпохи интернета, им, можно сказать, не повезло. И я подумал, ну как же так? Несправедливо, что о них сегодня не помнят, что обширную историю развития уральского изобразительного искусства и художественной скульптуры связывают лишь с несколькими именами, пусть даже это имена, безусловно, достойных людей. На самом деле это был целый мир, вселенная! И я себе сказал: «Вадька, ты должен и про Макарыча написать, и про
Криницкую, и про всех-всех». Сказать-то сказал, но... Информацию пришлось собирать по крупицам, далеко не вся она есть в открытых источниках. А самой большой проблемой было найти изображения работ! Но, в конце концов, я насобачился собирать материал по крошечкам. К тому же я сам многое и о многих помнил. Именно поэтому писать я начал сначала о тех художниках, которых застал в детстве. Увековечить память о них — это был мой долг. Писал статьи на портал «Артархив», в группу «Художники Свердловска. Возвращаемое время», которую создал. Потом смотрю — материала-то приличное количество набралось, начало энциклопедии, считай, положено.
А потом я подумал: а как же наши современные художники? Ведь про них тоже надо написать.
— И «Остапа понесло»? — Да-да, «Остапа понесло»! Я стал писать о современных художниках, причём совершенно разных направлений, разных поколений. Это гармонично дополнило мою концепцию — написать о всех художниках Екатеринбурга-Свердловска и городов Свердловской области. А потом меня понесло дальше, и я влюбился в древность. В XIX век, в конец XVIII века, хотя там, конечно, немного имён.
— Сколько всего имён содержит энциклопедия? —
618 имён и больше
двухсот иллюстраций. Собрал всех художников, на скольких хватило керосина.
— Сейчас принято спрашивать о целевой аудитории. Работая над изданием, вы же предполагали, кому в первую очередь оно будет интересно, полезно? — Думаю, в первую очередь преподавателям художественных школ, вузов, студентам. Искусствоведам и культурологам, экскурсоводам, музейщикам, краеведам... Самой широкой аудитории — от профессионалов (гурманов) до всех, кому небезразлична история своего края. Для них это, по большому счёту, настольная книга. Понимаете, я знаю: если бы я её не написал, память о многих художниках канула бы в Лету.
Триста лет я осветил и тешу себя надеждой, что ещё лет на
триста для грядущих поколений хватит.
Упомянутые персоны, псевдонимы и персонажи
